Эмиль Золя
Пена. Дамское Счастье
ПЕНА
Перевод c французского Ирины Волевич (главы I–IX) и Марии Брусовани (главы X–XVIII)
ДАМСКОЕ СЧАСТЬЕ
Перевод с французского Ирины Волевич (главы I–VII) и Елены Клоковой (главы VIII–XIV)
Émile Zola
POT-BOUILLE. AU BONHEUR DES DAMES
© И. В. Волевич, перевод, 2022, 2023
© М. И. Брусовани, перевод, 2023
© Е. В. Клокова, перевод, 2022
© Г. Г. Филипповский (наследник), иллюстрации, 1963
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023
Издательство Иностранка®
* * *
О порядке чтения цикла «Ругон-Маккары»
Работа над романами цикла «Ругон-Маккары» заняла у Эмиля Золя больше двадцати лет и не происходила линейно: за вычетом хронологически первого и последнего романов, созданных, соответственно, первым и последним, порядок появления частей цикла не всегда соответствовал хронологии описываемых событий. Традиционно цикл издается в порядке написания, однако в этом и дальнейших изданиях мы предпочли руководствоваться его внутренней хронологией. Такой порядок чтения сам автор описывает в финальном романе цикла «Доктор Паскаль» и, по утверждению Эрнеста Альфреда Визетелли, английского переводчика и друга Золя (см. критическую биографию Émile Zola, Novelist and Reformer: An Account of His Life and Work by Ernest Alfred Vizetelly, 1904, гл. XI), неоднократно рекомендовал на словах.
Карьера Ругонов (La Fortune des Rougon, 1871)
Его превосходительство Эжен Ругон (Son Excellence Eugène Rougon, 1876)
Добыча (La Curée, 1871–1872)
Деньги (L’Argent, 1891)
Мечта (Le Rêve, 1888)
Покорение Плассана (La Conquête de Plassans, 1874)
Пена (Pot-Bouille, 1882)
Дамское Счастье (Au Bonheur des Dames, 1883)
Проступок аббата Муре (La Faute de l’abbé Mouret, 1875)
Страница любви (Une page d’amour, 1878)
Чрево Парижа (Le Ventre de Paris, 1873)
Радость жизни (La Joie de vivre, 1884)
Западня (L’Assommoir, 1877)
Творчество (L’Œuvre, 1886)
Человек-зверь (La Bête humaine, 1890)
Жерминаль (Germinal, 1885)
Нана (Nana, 1880)
Земля (La Terre, 1887)
Разгром (La Débâcle, 1892)
Доктор Паскаль (Le Docteur Pascal, 1893)
Пена
I
Улица Нёв-Сент-Огюстен; плотное скопление экипажей не позволяло проехать фиакру, который вез Октава и три его чемодана с Лионского вокзала. Несмотря на довольно ощутимый послеполуденный холод этого ненастного ноябрьского дня, молодой человек опустил стекло дверцы экипажа. Его удивили ранние сумерки в этом квартале с тесными улочками, забитыми густой толпой. Грубая брань кучеров, которые хлестали фыркающих лошадей, нескончаемая толкучка на тротуарах, тесная череда магазинчиков, битком набитых приказчиками и покупателями, – все это привело Октава в полную растерянность: в мечтах он представлял себе Париж куда более благостным и не ожидал увидеть здесь такую грубую, настырную торговлю – казалось, город отдан на растерзание алчным завоевателям.
Кучер обернулся к седоку и спросил:
– Так вам в пассаж Шуазель?
– Да нет, на улицу Шуазель… Мне кажется, там есть новый дом…
Фиакру оставалось только свернуть, и вот наконец показался новый дом, второй от угла, – высокое пятиэтажное строение; его каменная облицовка еще сохраняла природный охристый оттенок, выделяясь на фоне блеклой штукатурки соседних старых фасадов. Октав вышел из экипажа и задержался на тротуаре, машинально оглядывая здание снизу вверх, от магазина шелков на первом этаже и в полуподвале до пятого, чьи окна отделяла от карниза узкая терраса. Балкон второго этажа с затейливыми чугунными перилами поддерживали головы кариатид. Каждое окно окаймляли вычурные наличники, грубо вырезанные по шаблону, а внизу, над парадной дверью, два амурчика держали развернутый свиток с номером дома, который по ночам освещался газовым рожком.
Грузный светловолосый господин, выходивший из этого дома, остановился как вкопанный, заметив Октава.
– Как, это вы?! – воскликнул он. – А я-то вас ожидал только завтра!
– Прошу прощения, я выехал из Плассана днем раньше… – ответил молодой человек. – А что – моя комната еще не готова?
– Да готова, конечно готова! Я ее снял две недели назад и сразу же обставил, как вы и просили. Погодите-ка, я вас сейчас же устрою.
И он вернулся в дом, не слушая возражений Октава. Кучер выгрузил из экипажа три чемодана. В швейцарской стоял осанистый человек с длинным, гладко выбритым лицом дипломата, он просматривал «Монитёр». Тем не менее он соблаговолил обратить внимание на багаж, поставленный у двери, и, выйдя в вестибюль, спросил у своего жильца – «архитектора с четвертого», как он его называл:
– Господин Кампардон, это тот самый жилец?
– Именно так, Гур, это и есть Октав Муре, я снял для него комнату на пятом. Он будет там жить, а столоваться у нас… Господин Муре – друг родителей моей жены, рекомендую его вам.
Октав разглядывал вестибюль с панелями «под мрамор» и потолком, украшенным розетками. Мощеный и зацементированный дворик в глубине дышал холодной чистотой богатого частного дома; в дверях конюшни сидел кучер, начищавший замшевым лоскутом упряжь. Казалось, в этот уголок никогда не проникает солнечный свет.
Тем временем Гур бдительно осматривал чемоданы Октава. Подтолкнув их ногой, он убедился, что багаж весит изрядно, и предложил вызвать носильщика, чтобы тот занес чемоданы наверх по черной лестнице.
– Мадам Гур, я выйду ненадолго, – крикнул он, обернувшись к ложе консьержа.
Она представляла собой небольшую комнату с чисто вымытыми окнами, красным цветастым ковром на полу и палисандровой мебелью; в глубине, через полураскрытую дверь, был виден уголок спальни с кроватью под бордовым репсовым покрывалом. Госпожа Гур, тучная дама в чепце с желтыми лентами, полулежала в кресле, праздно сложив руки на животе.
– Ну что ж, пошли наверх, – сказал архитектор.
Он отворил дверь красного дерева, ведущую из вестибюля к квартирам, и, заметив, какое впечатление произвели на Октава небесно-голубые домашние туфли и черная бархатная ермолка господина Гура, добавил:
– Знаете, он был лакеем у герцога де Вожелада.
– Вот как! – отозвался Октав.
– Да-да, и вдобавок женат на вдове какого-то мелкого чиновника из Мор-ля-Виль. У них там даже свой домик имеется. Но они решили сперва накопить достаточную сумму, чтобы иметь три тысячи франков годового дохода, и тогда уж обустроиться там. А пока… это вполне приличные консьержи!
Вестибюль и лестница отличались крикливой роскошью. Внизу стояла женская фигура в наряде неаполитанки, сплошь позолоченная, с амфорой на голове, откуда торчали три газовых рожка с матовыми абажурами. Стены были облицованы панелями из искусственного мрамора, белыми с розовой окантовкой; эта отделка повторялась на всем протяжении круглой лестничной клетки с перилами красного дерева и литыми стойками «под старинное серебро», украшенными позолоченными листьями. Красная ковровая дорожка, прижатая к ступеням медными прутьями, стелилась по всей лестнице, снизу доверху. Но больше всего Октава удивила поистине оранжерейная жара: едва он вошел сюда, как в лицо ему повеяло теплым воздухом из калорифера.
– Ну надо же! – воскликнул он. – Неужто здесь отапливают даже лестничную клетку?
– Разумеется, – ответил Кампардон. – Нынче все уважающие себя домовладельцы идут на такой расход… Этот дом превосходен, поистине превосходен…
И он вертел головой, пристально оглядывая стены со знанием дела, как опытный архитектор, и приговаривая:
– Вам будет здесь хорошо, дорогой мой, этот дом поистине великолепен… А главное, люди здесь вполне благопристойные!
И он начал перечислять жильцов, грузно поднимаясь по ступеням. На каждом этаже было две квартиры, одна окнами на улицу, другая – во двор; их двери из полированного красного дерева располагались справа и слева на лестничной площадке. Первым Кампардон назвал Огюста Вабра, старшего сына домовладельца. Этой весной тот открыл на первом этаже магазин шелковых тканей, заняв также и полуподвальное помещение.
Далее, на втором этаже, в квартире окнами во двор, проживал второй сын хозяина Теофиль Вабр с супругой, а в квартире окнами на улицу – сам домовладелец, бывший нотариус из Версаля, который, впрочем, расположился у своего зятя Дюверье, советника
